В данной категории Вы можете узнать всю информацию о русской художественной культуре второй половины XIX века. Вы узнаете как пишется картина мира, как основывается образ России, а также узнаете все о влиянии судьбы человека на культуру.
Это, на первый взгляд загадочное, неприятие разительно не совпадает с восторженным приятием опер Вагнера русской аудиторией в начале XX в. Легче, вероятно, понять, почему и вагнеровская мифология, и его оперная реформа оказывались чужды Чайковскому с его стремлением к «чисто человеческому», нежели антивагнеровские заявления кучкистов, чьи интересы также были устремлены и к мифологии, и к оперно-рефор-маторским идеям.
Все изложенное выше, конечно, не более чем беглый обзор темы, попытка наметить основные ее очертания. Для углубленного раскрытия картины мира в русской музыке второй половины XIX в. необходимо было бы выявить особенности этой картины в творчестве каждого крупного мастера, гораздо подробнее проследить процессы, происходившие в не-композиторском творчестве, внимательнее отнестись к вопросу о значении западноевропейского опыта для становления национальной композиторской школы и т. д.
1840-е годы интерес к текущей русской жизни, ее социальным и нрав-ЖМ ственным проблемам заметно расширяется, привнося новые тенденции в развитие реализма во всех областях творчества. Совершающийся, несмотря на все внешние затруднения, процесс дальнейшей демократизации русской культуры вводит в искусство множество новых сил, возбуждая творческую инициативу, вызывает новый взгляд на привычные, казалось бы, явления действительности.
Погибает, едва начав творить, Лермонтов - основоположник русского экспериментального психологического романа. Трагически умирает Гоголь, не пережив крушения своей веры в магические возможности искусства, в его способность исцелить человечество, и прежде всего Россию от ее великих грехов и бед; угасает Мочалов - выразитель негодования и отчаяния предшествующей пушкинской эпохи - этих неотъемлемых элементов ее сложной духовной целостности.
Распространяется понимание литературной культуры не как результата деятельности выдающихся талантов, но как результата приложения усилий «обыкновенных талантов», «средних», но многих, объединенных общим «направлением», «верным взглядом на общество».
Чиновничье-бюрократическая прослойка, жизнь бедноты, обитателей городского «дна», быт и нравы крепостной и пореформенной деревни, включая сюда и низы ее и верхи, и крестьян и помещиков, ремесленная, мещанская среда - вот те сферы действительности, которые более всего привлекают к себе внимание авторов натуральной школы: Н. А. Некрасова, А. Ф. Писемского, Д. В. Григоровича, Я. П. Буткова, И. И. Панаева, А. Я. Кульчицкого, А. И. Пальма, А. П. Башуцкого, В. И. Даля (Казака Луганского), П. Н. Кудрявцева, В. А. Соллогуба, Е. П. Гребенки и ряда других.
Способность художника создать тип, т. е. выявить в человеке, во всем его облике и характере имманентные закономерности той или иной среды, ее признаки, объяснить человека через среду, а среду через человека, можно признать тем эталоном художественного мастерства, на уровне которого находятся лучшие произведения «натуральной школы».
Для того чтобы иначе увидеть картину мира и, не порывая с принципом верности правде действительной жизни, охватить этот мир в большем объеме, глубокой исторической перспективе, для того чтобы открыть в самой личности нечто не покрываемое понятием среды, однако входящее в состав реальности, нужна была новая точка зрения на природу человека и диалектику исторических процессов в сравнении с той, которой обладала «натуральная школа».
Рассматривая театр второй половины XIX в. с точки зрения «его способности интегрировать сложные духовные искания России изучаемой эпохи, быть зеркалом ее социальных устремлений» , мы прежде всего задумываемся над тем, в каких, собственно, формах происходила эта интеграция в театре данного периода, над художественной спецификой самих этих форм.
В литературе или живописи произведение возникает как результат уединенного индивидуального труда. Картина мира встает перед сознанием читателя или зрителя со страниц романа или с полотна живописца, сохраняя свою независимость, не исчерпываясь возможностями ее воспринимающего субъекта, тогда как в театре, где господствует принцип действенно-игрового отражения действительности, произведение подчиняется законам пространства и времени. Оно возникает перед глазами зрителей в процессе непосредственного исполнения и столь же непосредственного восприятия, не поддается отчуждению и само имеет тенденцию к тому, чтобы превратиться в процесс.
Но в театре того типа, о котором пока идет речь, мир рассматривается со стороны человека и лишь по отношению к человеку, как главной и абсолютной ценности. Он, этот мир, преображается не сам по себе, он не является главным действующим лицом спектакля; на сцене изображается человек, которого стремится поработить этот мир, сделать его лицом характерным, превратить в бытовой тип, исказить внешне и внутренне.
В нашем театроведении сложилось представление о театре изучаемой эпохи как о явлении крайне двойственном, непоследовательном в осуществлении своей реалистической программы. Разлад между уровнем актерского искусства и пренебрежением к художественной организации спектакля в целом, слишком вольное обращение исполнителей с пьесой, слишком активные их взаимоотношения с публикой истолковывались (во спасение престижа театра) как следствие дурных актерских привычек, недостатка культуры, а главное - административной небрежности дирекции императорской сцены.
Структура актерского театра находила при этом и идейную свою опору, и свое эстетическое подтверждение. Необходимо иметь в виду своеобразие актера как особого типа художника соединяющего в своей личности и творца, и материал, из которого он творит, и собственное свое произведение. Полнота и независимость, артистизм, с какими осуществлялся в актере этот творческий цикл на сцене театра второй половины века, формировали в нем одновременно и особое ощущение своей художественной и общественной сверхзадачи, очень точно воспринимаемой зрителем и глубоко необходимой ему в обыденном его существовании.
Впоследствии перед лицом грозных массовых явлений русской действительности рубежа и начала XX в. изменятся и самосознание личности, и тип гуманизма, и непосредственное ощущение текущего жизненного процесса. Но сейчас, в XIX в., театр, представляя себе человека в качестве «центра жизни», ее хозяина, защищая его права и достоинство с этих позиций, отражал тот тип гуманизма, который был свойствен обществу и с которым оно, это общество, связывало и веру свою, и свои надежды.
Определяющее значение для жизнестойкости жанров и их способности к развитию имело искусство актеров, умевших использовать сюжетные схемы для создания жизненных, современных образов.