В данной категории Вы можете узнать всю информацию о русской художественной культуре второй половины XIX века. Вы узнаете как пишется картина мира, как основывается образ России, а также узнаете все о влиянии судьбы человека на культуру.
Изначально омрачен и опорочен традиционный праздничный момент - сватовство и обручение. Они поруганы скандально и всенародно, и это следует подчеркнуть. Ставрогина очень заботилась об интимности узкого «своего» круга приглашенных - брат невесты, «ближайший конфедент» жениха. Хромоножка с бумажным цветком в волосах, чумной с перепою капитан Лебядкин, его паясничанье, угрозы, вирши - все ото превращает сватовство в уродливый балаган, злой фарс.
Именины «у наших» демонстративно лишены «одевания» - дамы без воротничков, в домашних платьях, простоволосые, мужчины кто в чем, «знаток народа» явился даже, кажется, в смазных сапогах.
Если о двух первых, приватных и отчасти «семейных» праздниках знали немногие, подготовка велась втайне, а заключительный скандал был неожиданностью, то благотворительный литературный вечер и бал ожидался с «беспокойством и нетерпением» и «никто под конец не верил, что торжественный день пройдет без какого-нибудь колоссального приключения, без „развязки", как выражались иные, заранее потирая руки».
Самая элементарная из корыстных целей - желание жизненных благ и материального приобретательства, - может быть, и самая «невинная». Гораздо страшнее потребность власти, «любоначалие», способное устранять со своего пути все преграды. Рядом с ним кривятся и строят гримасы тщеславие и «ущемленное самолюбие» - выражение Достоевского, удивительно точно передающее мучительность этого порока для того, кто им одержим.
Что заставило мальчика-самоубийцу растратить деньги, многими годами экономии и семейных жертв скопленные на приданое сестры? Неужели материальные удовольствия - цыганский табор, шикарный ужин, «стуколка»? Им двигала идея «сладкой жизни», запретного праздника, и он заплатил за нее доверием родных, благополучием сестры, собственной смертью.
Три различных по своему характеру праздничных события как бы последовательно расширяют сферу творческого охвата человеческого существования. Неуклонно отмечая определенные моменты в жизни героев, они постепенно втягивают, вбирают в себя отдельные времена и сроки, чтобы образ праздника предстал наконец всем временем, большим временем истории.
«История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина печаталась и выходила в свет в конце 1869 г. и в первые месяцы 1870 г., и вот хроникер между делом бросает фразу: «. . .наш город третировали, как какой-нибудь „город Глупоз"». Читающую Россию только что потряс закончившийся печатанием роман «Война и мир». Известно, с каким вниманием относился к этому произведению Достоевский.
Внимание невольно настораживается, ухо улавливает знакомые созвучия: номера глав, Игренев - да не Иртеньев ли? Четвертая и пятая главы «Детства» - рассказ Карла Ивановича и эпизод с Гришей-юродивым - в самом деле само совершенство; 9-я глава - «Что-то вроде первой любви»; а глава - письмо умирающей матери Николеньки - все эти совпадения вряд ли случайны.
Роман «Бесы» обладает столь необычным и многозначительно соотнесенным друг с другом внутренним (время описываемых событий) и внешним (время создания произведения) хронометражем, что заслуживает специального изучения. Учитывая уже проделанную в этом плане работу, мы вкратце отметим лишь те особенности временных параметров повествования, которые уже выделены исследователями, чтобы понять и определить одно, интересующее нас в данном случае время - время праздника.
Итак, от воскресенья в начале сентября до понедельника спустя четыре с небольшим недели, следовательно, уже в начале октября исчисляется время, разделенное между тремя праздниками и завершенное самым страшным из них - не сбывшимся праздником в Скворешниках, тем, что должен был превзойти своим великолепием все предыдущие, но стал днем смерти Николая Ставрогина, «самозванца», «Ивана-царевича».
Хронологические пласты, подобно невидимой материи, бесплотной тяжестью как бы налегают, давят друг на друга и, преломляясь один в другом, образуют временные сдвиги, смещения, зазоры. Намеренно усложняя расшифровку главного и второстепенного в романе, Достоевский недаром заметил для себя: «Пусть потрудятся сами читатели».
Однако дата, на которой так серьезно настаивает автор «Бесов», невольно заставляет думать и о другом, расширительно-всеообщем смысле хронологического рубежа между августом и сентябрем: ведь для выражения общественно-политических умозаключений тот или иной месяц принципиального значения не имел, между тем в образно-содержательной структуре романа избранный момент - время от начала сентября до начала октября (от воскресенья до понедельника) - крайне существен.
Но, может быть, гораздо важнее другое: праздничная одержимость и бесовство, охватившее весь город, привели к бесчисленным жертвам, к пролитию безвинной крови, которое всегда считалось в народе оскорблением, поруганием Матери-земли. Знаменательный разговор со странницей пересказывает, словно духовную стихиру поет, Марья-хромоножка: «Богородица что есть, как мнишь?» - «Великая мать, отвечаю, упование рода человеческого». - «Так, говорит, Богородица - великая мать сыра земля есть, и великая в том для человека заключается радость.
Бесовское наваждение, безумие темных, злых сил, искажающие и уродующие любые формы человеческой радости и веселья, словно мутный поток, обтекают большие традиционные праздники. Рождество Богородицы, Крестовоздвижение, Покров - это даты календаря, к которым подступают и за которыми следуют те или иные вспышки адского веселья, сами же праздники возвышаются в общем хронологическом движении неприкосновенными вершинами.
В1878 г. Александр Николаевич Островский написал драму «Бесприданница». «Это будет сороковое мое оригинальное произведение», - объяснял он друзьям ту длительность - около четырех лет, - с которой пьесу вынашивал, и ту тщательность, с которой ее отделывал. У «Бесприданницы» странная судьба: интерес к ней возрастал по мере удаления от даты ее рождения. Из средней, вполне заурядной пьесы - так восприняли ее при первом появлении - она со временем стала общепризнанным шедевром.