В данной категории Вы можете узнать всю информацию о русской художественной культуре второй половины XIX века. Вы узнаете как пишется картина мира, как основывается образ России, а также узнаете все о влиянии судьбы человека на культуру.
Многообразными были формы бытования портретных произведений в русской художественной жизни и просто в обычном культурном обиходе изучаемого времени. Наряду с пейзажной живописью портрет, казалось, обозначал собою не осложненные авторской волею, открытые отношения художника к окружающему миру, и потому, опять же казалось, мир входил в эти произведения самым простым и естественным путем.
В той картине мира, которую являла зрителям портретная живопись, «небо» и «землю» соединяли образы людей, с чьей деятельностью общественное сознание прочно ассоциировало национальный облик России и ее исторические судьбы. Лев Толстой, А. И. Герцен, Ф. М. Достоевский, Н. А. Некрасов, Владимир Соловьев - вот лишь некоторые главные, воплощенные в искусстве обитатели российского Олимпа, каким представляла его себе мыслящая и народолюбивая часть общества "J. Разумеется, об олимпийском ореоле этих портретных персонажей можно говорить с большой долей условности.
Но существовала традиция и совсем иного рода. Стоит помнить, что лучшие произведения русского портрета создавались художниками, никак не ограничивавшимися работою в этом жанре. Известным исключением из этого правила можно считать И. Н. Крамского, портретиста по преимуществу, но и у него писание портретов нередко проходило на фоне его раздумий о сюжете и образах очередного тематического полотна.
Разумеется, эта прямая, зримая взаимосвязь при всем- своем знаменательном смысле имела частное значение и была следствием, а не причиною особой посреднической роли портрета в постижении художником главных свойств бытия. Упомянутые случаи просто концентрировали в себе эту эстетическую многозначность русского портретного жанра изучаемой поры.
Перед нами два пути восхождения искусства от отдельного человека к миру, от встречи с конкретной личностью к общему представлению О смысле бытия. И в сближениях между собою, и в решительных расхождениях они очень ясно обозначали сферу поэтических и философско-нравственных интересов русской художественной культуры второй поло-нины XIX в.
Сложная диалектика изобразительного искусства второй половины XIX в., русского в особенности, заключалась среди прочего в том, что портрет - вид творчества, основанный на очень конкретных, личных отношениях художника к натуре, - часто на деле оказывался жанром, глубже других опосредованным мировоззрением эпохи, ее философско-религиозными взглядами, ее поэтической «мифологией».
Тема, обозначенная в заглавии настоящего тома, почти не представлена в сфере музыковедения. В разного рода «Историях русской музыки», в исследованиях о русских композиторах-классиках, в мемуарной литературе можно, конечно, найти немало проницательных замечаний о связи тех или иных художественных открытий с событиями эпохи, с ее идейными движениями, с процессами, происходившими одновременно в других искусствах.
Чем далее, тем более искусство XIX в. становится неизведанной страной, карту которой, однако, уверенно возьмется начертить любой студент. Существованию подобной иллюзии изученности способствует и то обстоятельство, что язык русской музыки второй половины XIX в. воспринимался и воспринимается ныне как естественный, словно сам собою возникший - природный язык отечественной музыки вообще, и эта близость, привычность, доступность несомненно осложняет проникновение в смысл художественной речи классики.
Так же, как необходимо было бы в выявлении эпических основ русского ощущения живописного и живописной культуры говорить о древнерусской иконописи (имеется в виду ныне изданная книга ученого «Русская живопись. Мысли и думы». - М. Р.), так же тут, во введении к русской музыкальной книге, естественно возникает несколько соображений о древнерусской лирико-эпической словесной сфере возвышенных помыслов.
Нет нужды специально распространяться о том, что храмовое искусство, будь то скульптурное убранство готического собора или же роспись древнерусской церкви, по своему прямому назначению призвано было, пользуясь стенами и сводом архитектурного сооружения, воссоздавать картину мироздания, осязательность и наглядность которой подчеркивалась ее реальной пространственностыо и самим способом ее восприятия - пребыванием молящейся публики внутри этого физического пространства храма.
Во Владимирском соборе тоже работали несколько художников, но там явно главенствовала над всеми творческая воля Васнецова, его понимание национальных традиций церковного искусства. Это было вполне очевидно еще современникам, и впоследствии этот памятник монументальной живописи справедливо вошел в историю художественной культуры как дело васнецовских рук.
Несколькими десятилетиями ранее Александр Иванов в своем главном полотне создавал картину мира, имеющую все признаки реальной, земной природы, но существующую будущим, ожиданием чуда - духовного преображения народа. Образ России как таковой в своем зримом обличье в этой картине мира отсутствовал. Он был животворящей силой, средоточием главной художественной идеи Иванова - показать психологию людей, поставленных историей перед выбором пути.
В XIX век эти народные представления о вселенной пришли основательно преображенными ремесленными навыками местных иконописных школ и граверных мастерских, бродячих артелей художников-самоучек, бравших подряды на росписи сельских церквей. Необычайно пестрые в художественном отношении, эти работы, если поглядеть на них в социологическом разрезе русской культуры, занимали весьма видное место, став в изучаемую эпоху массовым явлением бытового обихода и города и деревни.
Что же касается Васнецова, то его художническим устремлениям к монументальному храмовому искусству, созвучному величию образа «Мирового Христа»", весь этот пласт массовой культуры второй половины XIX в. соответствовал очень мало.
Такого типа музыкальность живописи рождалась непроизвольно, она существовала внутри той поэтической правды, которая была непосредственно подвластна пластическому языку реалистического искусства. Но существовали и другие случаи, для нашей темы более важные, когда художники сознательно обращались к поэтике музыкальной формы, и это обращение к музыкальным ассоциациям имело вполне определенную цель - сделать картинный образ более универсальным, глубже погруженным в исторические пласты национального самосознания искусства.