Origam.ru - искусство, культура

Образ, возникающий в эпизоде

Автор: Эльвира Захарова | Категория: Культура XIX века

Водевильные корни комедии Гоголя внимательно исследованы в литературе. Но в связи с этим интересно отметить и другое, встречное явление: способность водевиля развивать обозначившиеся в литературе темы, улавливать и применять ее образный язык. В «Вицмундире», как и в ряде других водевилей Каратыгина, безусловно присутствует самостоятельно и своеобразно усвоенное автором влияние Гоголя. Оно сказывается и в первом плане сюжета (среда, типы), и в скрытой «подкладке» (абсурдизм жизни, разрушение личности).

Интересно, что в водевиле Каратыгина содержится прямой намек на родственность Разгильдяева гоголевскому Подколе-сину - оба неспособны к самостоятельным действиям, оба впадают в душевный хаос перед необходимостью совершить хоть какой-то поступок.
«Маленький человек» - человек, порабощенный судьбой и обстоятельствами, перемолотый гигантским механизмом государственной машины. беззащитный и робеющий перед лицом жизни, - одна из главных фигур водевильного мира. Здесь этот тип появляется гораздо раньше, чем в литературе «натуральной школы», воспринимая впоследствии ее влияния.
Искусством сценической типизации, основанным на способности отбора, суммирования своих наблюдений (методика натуральной школы), прекрасно владели такие крупные актеры, как В. В. Самойлов, С. В. Шумский, А. Е. Мартынов. Ф. А. Кони считал, что Мартынов даже в водевильных ролях является гениальным живописцем людей и общества, умеющим вылепить образ по отдельным чертам и намекам, содержащимся в пьесе. Так, в эпизодическом лице чиновника Каратузова («Приключение в Полю-строве», шутка-водевиль Н. Ф. Акселя), которого играл Мартынов, зрители, видели «полную историю быта, понятий, помыслов целой касты».
Метод «склеивания» из многих подробностей законченного и характерного образа виртуозно применялся В. В. Самойловым. При этом несколько механическом способе типизации личность самого актера как бы терялась в его создании: актер и в процессе подготовки роли, и в процессе сценического ее воплощения оставался по отношению к ней как бы сторонним наблюдателем, но наблюдателем с острейшим чувством законов «второй реальности», со способностью совершенно сближать фантазию и достоверность. Рассудочным, сухим искусство Самойлова никак не назовешь: по-своему оно было и демократичным и гуманистичным.