Origam.ru - искусство, культура

Роспись Владимирского собора

Автор: Александр Конищев | Категория: Культура XIX века

Несколькими десятилетиями ранее Александр Иванов в своем главном полотне создавал картину мира, имеющую все признаки реальной, земной природы, но существующую будущим, ожиданием чуда - духовного преображения народа. Образ России как таковой в своем зримом обличье в этой картине мира отсутствовал. Он был животворящей силой, средоточием главной художественной идеи Иванова - показать психологию людей, поставленных историей перед выбором пути.

Можно сказать, что ивановское произведение, раскрывая, по мысли создателя, «сущность всего Евангелия», должно было пророчить судьбу русского народа.
В васнецовском мироздании, каким оно предстало в росписях Владимирского собора, есть Россия, но реальный отсчет времени прекратился, а стало быть, и прекратился ход истории.

Чувство времени здесь целиком становится уделом душевного состояния самих зрителей, созерцающих эти образы и переживающих их религиозно-назидательный смысл применительно к своей жизненной участи, к своей сугубо индивидуальной будущей судьбе.

«Там мечта живет, мечта о „русском ренессансе", о возрождении давно забытого дивного искусства „Дионисиев", „Андреев Рублевых"» - такова была, вспоминает М. В. Нестеров, молва, сопровождавшая работу Васнецова во Владимирском соборе . О том, чтобы хотя бы приблизиться к вершинам древнерусской монументальной живописи, не приходилось даже и мечтать, и это Васнецов прекрасно понимал. Мечтал он, как уже говорилось, не о достижении высших образцов художественной культуры прошлого, а о возрождении самой традиции искусства как «дела народного», как творчества, связывающего единою верою художника и народ. В сущности, это были те же самые желания, которыми был движим Васнецов, создавая свои полотна на сказочно-былинные сюжеты.

Но была и серьезная разница. Она заключалась прежде всего в том, что васнецовская мечта касалась в этом случае более универсального свойства художественной культуры прошлого, ее мировоззренческих основ, ее общественно-эстетической природы. Иным был и тот фольклорный материал, который, казалось, мог вовлечь художник в свои стремления возродить национальные традиции русской церковной живописи.

Имелся в виду особый пласт изобразительного фольклора, непосредственно выражавшего религиозные идеалы народа и потому более, чем какой-либо другой вид народного творчества, искавший способа наглядно объединить «небо» и «землю», вечное и преходящее, в «коллективную» картину мира.