Origam.ru - искусство, культура

Интриган и мошенник

Автор: Мария Хлебникова | Категория: Культура XIX века

Три различных по своему характеру праздничных события как бы последовательно расширяют сферу творческого охвата человеческого существования. Неуклонно отмечая определенные моменты в жизни героев, они постепенно втягивают, вбирают в себя отдельные времена и сроки, чтобы образ праздника предстал наконец всем временем, большим временем истории.

Связь с прошлым и настоящим осуществляется через непрерывные, для современников писателя особенно ощутительные напоминания о литературных и общественно-исторических событиях. Эти напоминания-отклики настолько непринужденно и вместе с тем постоянно мелькают в тексте, что, подобно бликам или вспышкам зарниц, освещают и окрашивают все повествование.
Отзвуки прочитанного, которые легко уловить в репликах персонажей, как бы предполагают в героях романа то же внимание к периодике и книжным новинкам отечественной и иностранной литературы, какое было у самого писателя. Эти пометы для текущего вносят в текст четкие хронологические вехи, указывая на общекультурную ситуацию периода его создания. Временной круг очерчен границами 1869-1872 гг. Круг чтения не позволит нам об этом забыть.
На столе Степана Трофимовича Верховенского лежит вышедший в 1869 г. роман Гюго «Человек, который смеется», и, не углубляясь в аналогии, мы острее ощущаем чудовищность несоответствия в нелепом, «на пари» браке блестящего красавца и «властителя дум» Николая Ставрогина с убогой «хромоножкой» Марией Лебядкиной. Нам слышнее станет непрерывно звучащий в романе смех: если бы мы захотели перевести повествование в драму, самой частой ремаркой в ней стал бы разного рода хохот. Можно было бы составить целый каталог способов смеяться: мы как бы постоянно слышим тональность, тембр, множество оттенков смеха, характерного, психологически выразительного, почти физиологического. Смех тысячи различных родов оглашает сумрачное пространство романа-трагедии, и трудно сказать, Гюго ли навеял автору этот гротескный образ, или, погружаясь в мир «бесовства», одним из признаков которого служит осмеяние, Достоевский хочет напомнить нам еще один страшный оскал смеха.