Нечто подобное испытывает зритель, попадая к подножью египетской пирамиды. Он обязательно переводит взгляд снизу вверх - все выше и выше. Эффект управления зрителем очень похож.
Никого не смущала ни множественность начал мира, ни то, что вместо реального хлеба в гробницу клали его изображение или просто писали само слово «хлеб». Хлеб настоящий, нарисованный, символически отображенный, хлеб в воображении - все суть одно и то же, все существует как реальный хлеб.
Творцом считался этот «Ты», который уже обожествлялся и, будучи очень похожим на человека (реального творца), выражал его чаяния и мечты в абсолютном виде и предельно универсально. Древнеегипетские божества являлись не чем иным, как персонифицированными сущностными силами человека - воображением и мечтой.
Мальчик видит во сне бабочку, и, проснувшись, он задумался о том, он ли видел во сне бабочку или, может быть, бабочка видела во сне его. Он - только часть жизни этой неведомой страны, сама же крылатка улетела».
Художник как бы проектирует на свой мир все возможные миры. Получается мир, полный до краев, мир избыточно щедрый. Такой мир называют Универсумом - в нем есть все.
Человек осваивает сам принцип делания мира и себя тоже, то есть меру вещей и меру человека. И поэтому, если «животное формирует материю только сообразно мерке и потребности того вида, к которому оно принадлежит», то «человек умеет производить по меркам любого вида, и всюду он умеет прилагать к предмету соответствующую мерку; в силу этого человек формирует материю также и по законам красоты».
Когда ухожу в прошлое время, настоящее как бы сжимается, уплощается. Все мелочи текущего дня уже не видны, за днем бегущим видится даль завтрашнего дня, как и многих дней, как целых столетий.
И бесконечность белого листа быстро «окопечивается»; я кладу на него новый лист и вновь заполняю его. Я пытаюсь пересчитать звезды. Раз, два, три миллион, миллиард. Проделывая эту большую работу, заметил вдруг, что между каждым числом, черточкой моего отсчета лежит своя бесконечность, бесконечность дроби, бесконечно малых величин.
В чем привилегия детства? В широте, бесконечности и всеохватное восприятия действительности. Конечно, всеохватность держится на изначальной клеточке общества - семейном мире, где ребенок хоть какой-нибудь, но центр. Здесь еще нет чужой бесконечности космоса, а есть благодатная ойкумена (среда обитания) за оградой «моего» мира, где все щедро до бесконечности, счастливо в этой своей полноте, как в семейном кругу.