Origam.ru - искусство, культура

Восприятие Запада

Автор: Николай Наумов | Категория: Культура XIX века

Если в восприятии Запада русская музыка этого периода часто образовывала некий единый фронт, то взгляды на Запад из России не были однородными - ни у разных композиторов, ни у любого крупного музыканта на разных этапах его пути. Вопрос этот всегда стоял остро, так как по смыслу был обращен не только к «чужому», но и еще более к «своему»: в сопоставлении с Европой решалась проблема национального самосознания, проблема будущего русского искусства. Понятно, что особенно часто русские музыканты пересматривали свое отношение к тем или иным явлениям зарубежного искусства в трудные, кризисные моменты собственного творчества: зарубежными достижениями соизмерялось достигнутое в России.

Условно крайние позиции в вопросе «отношения к Западу» могут быть обозначены приводившейся ранее цитатой из письма Стасова 1861 г.: «Музыка русская, новая, неслыханная, невиданная. . .» - и из письма Чайковского к Танееву 1880 г.: «Как бы ни старались, из европейского сада мы не уйдем, ибо наше зерно волею судеб попало на почву, возделанную прежде нас европейцами; корни оно пустило там уже достаточно давно и глубоко и теперь у нас не хватит сил его оттуда вырвать». Вероятно, Балакирев, Мусоргский, Корсаков, Бородин или Глазунов, не согласившись вполне с формулировкой Стасова, не присоединились бы безоговорочно и к заявлению Чайковского. Сознавая вполне значение «европейской прививки» к дереву русской культуры, не отрицая ни в коей мере важность взаимного общения народов посредством искусства, постоянно учась у зарубежных художников, они все же - как и сам Чайковский! - возделывали «свой сад». Чем более укоренялось национальное творчество, тем более открытым к миру становилось оно и тем большую часть действительности стремилось охватить. Это видно уже в динамике обращения музыки к «общеевропейским» темам: в период самоутверждения конца 1860-1870-х годов этих тем относительно немного, в 1880-е их значение возрастает и к концу XX столетия национальное духовное уже окончательно перестает быть непременно привязанным к национальному материалу и возникают такие одновременно глубоко русские и «универсальные» явления, как Танеев и Скрябин.