Origam.ru - искусство, культура

«Жаворонок» Глинки

Автор: Марина Новикова | Категория: Культура XIX века

Асафьев выделил в отечественной музыке линию «пейзажей-настроений» - «лирического раскрытия длящегося, как песня, состояния природы».

Здесь открытия композиторов несомненно соприкасались как с устремлениями живописцев от А. К. Саврасова и Ф. В. Васильева до И. И. Левитана и мастеров «Союза русских художников», так и с тютчевско-фетовской линией философского пейзажа в поэзии. Кроме пейзажей-настроений, психологических пейзажей, характерных для камерных, камерно-вокальных, симфонических жанров (особенно для русских симфонических Andante) и наиболее многообразно представленных в творчестве Чайковского, в музыке имелись такие достижения, как пейзаж исторический, пейзаж сказочно-мифологический.

К первому роду принадлежат многие страницы «Садко» и «Псковитянки», «Рассвет на Москва-реке» и вступление к последнему действию «Хованщины», историческое слышно в симфонических картинах Бородина и Глазунова; ко второму - фрагменты всех мифологически-сказочных опер Римского-Корсакова, симфонические пьесы А. К. Лядова.

Однако у Лядова сказочно-древнее и сиюминутное, только что увиденное в природе нераздельны - это следующий за Римским-Корсако-вым шаг в музыкальном запечатлении сил природы как одухотворенных, воплощенных существ.

Быть может, здесь Лядов продолжил не только Корсакова, но и Мусоргского. У Мусоргского немного музыки собственно о природе, что сразу заметно при сравнении с любым иным русским композитором, но то, что связано у него с этой образной сферой, - кратчайшие мимолетные пейзажи в «Песнях и плясках смерти» и «Без солнца», в некоторых романсах, в «Картинках с выставки», симфонические фрагменты «Хованщины» и «Сорочинской ярмарки» - доказывает его невероятную восприимчивость к голосам природы.

Подобно Римскому-Корсако-ву и Лядову, Мусоргский слышал в природе особый мир, но не язычески-мифологический или народно-сказочный, а скорее тютчевский «мир таинственный, мир духов»: об этом говорят призрачность, загадочность финала «Без солнца», голоса «стенающей твари» в «Ночи на Лысой горе».