Origam.ru - искусство, культура

Поистине уникальные черты народовольческой серии Репина

Автор: Мария Хлебникова | Категория: Культура XIX века

В «массе» этой угадываются какие-то движения, головы сгрудились, но в стороны торчат то локоть понятого, что резко откинутая черная рука с фуражкой. Традиционно-предметный язык картины Репина как бы не позволяет ему достигнуть той меры гротескной экспрессии, которой смог достигать Федотов в своих «Игроках», однако в самом виде и темного и как бы копошащегося «клубка фигур» с арестованным в центре мы словно предчувствуем у Репина и такие художественные возможности.

Поистине уникальные черты народовольческой серии Репина - прежде всего те, которые выразили неповторимую психологию народнического движения, его способность впрямую сближать вековечные идеалы евангельского учения с каждодневным путем сегодняшнего человека. С народническим «евангельским движением» - как и с толстовством 1880-х годов - духовная русская культура вступала в, по-видимому, необходимую в ее развитии «протестантскую фазу», в ту фазу в основном виецерковного религиозно-нравственного самосознания личности, которая в западноевропейской духовной культуре приходилась еще на эпоху реформации. То, как народническая молодежь 1874 года отправлялась в народ с евангелием перед грудью, и в самом деле сближало ее с Толстым начала 1880-х годов. Толстой не менее страстно и не менее лично интерпретировал (и переводил) в ту пору Евангелие, взывая к каждодневным поступкам, к самому повседневному нравственному самоощущению читателей (а в трудных случаях обращался и к переводу Евангелия, сделанному протестантским вероучителем Лютером).
И в ту же струю в духовном движении интеллигенции вливалось в 1880-1890-е годы творчество позднего Ге, как по природе своей «протестантского» художника, а в конце 1870-1880-х годов и интересующая нас народовольческая серия Репина. В картинах, выражающих именно эту грань, особое значение, как и у Ге, приобретало сближение неподвижного «времени мифа» и непрестанно текущего «мгновенного времени». «Мгновенный срез» текущего момента, с одной стороны, как и всегда, создавал ощущение нашего непосредственного присутствия при происходящем, а с другой - как бы приостанавливал на этом «срезе» текущее время, давая нам возможность увидеть «за ним» или «сквозь него» неменяющиеся «очертания мифа». Пожалуй, наибольшего напряжения такая «протестантская» нота достигала в картинах 1880-х годов, в особенности в центральной из них - «Не ждали», с ее (нередким и у Ге) соединением нравственной экзальтации и психологического натурализма. В «Не ждали» нет уже ни интереса к характеру, как в «Аресте пропагандиста», ни выражения нравственного идеала, как в «Отказе от исповеди», однако моралистическая интонация здесь резко усиливается, достигая даже и некоторой оголенное.