Origam.ru - искусство, культура

Характеризуя связь обрядовых жанров фольклора

Автор: Вальдемар Кустовский | Категория: Культура XIX века

Над своим сборником народных песен Римский-Корсаков работал два года, в течение которых он не только близко соприкоснулся с самими песнями и с поэтическим миром народной обрядности, но и глубоко изучил труды разных ученых по древнеславянской мифологии.

В результате этой работы обрядовые и игровые песни были не просто собраны, а систематизированы и расположены «в порядке цикла языческого поклонения солнцу и соответственно сему расположенных празднеств, до сего времени кое-где уцелевших». Эти занятия непосредственным образом сказались в творчестве - созданная вскоре «Майская ночь» кладет начало новому этапу, на протяжении которого композитор создает цикл из четырех мифологических опер (он называет их фантастическими), полностью воссоздающих весь годовой цикл солярных празднеств, где, как он пишет, «поклонение солнцу и солнечным богам проведено или непосредственно благодаря содержанию, почерпнутому из древнего русского языческого мира, как в „Снегурочке", „Младе", или косвенно и отраженно в операх, содержание которых взято из более нового христианского времени, как в „Майской ночи" или „Ночи перед рождеством"». В двух последних операх представляется важным отметить мифологизацию повестей Гоголя, сознательно осуществленную Римским-Корсаковым с помощью обрядового фольклора. Вот как он сам описывает этот процесс, подчеркивая предварительно, что все хоровые песни его оперы имеют обрядовый или игровой характер: «Само действие оперы связано мною с троицкой или русальной неделей, называемой зелеными святками, да и гоголевские утопленницы обращены в русалок. Таким образом, мне удалось связать с обожаемым мною содержанием обрядовую сторону народного быта, которая выражает собою остатки древнего язычества» м. Еще более подробно свое «увлечение мифами и соединение их с рассказом Гоголя» композитор описывает, характеризуя работу над оперой «Ночь перед рождеством»: «Но склонность моя к славянской боговщине и чертовщине и солнечным мифам не оставляла меня со времен „Майской ночи", и в особенности „Снегурочки"; она не иссякла во мне и с сочинением „Млады". Уцепясь за отрывочные мотивы, имеющиеся у Гоголя, как колядование, игра звезд в жмурки, полет ухватов и помела, встреча с ведьмою и т. п., начитавшись у Афанасьева („Поэтические воззрения славян") о связи христианского празднования рождества с нарождением с"олнца после зимнего солнцестояния, с неясными мифами об Овсене и Коляде и проч., я задумал ввести эти вымершие поверья в малорусский быт, описанный Гоголем в его повести». Именно эти отраженные в обрядах «вымершие поверья», древние народные верования и составляют мифологический слой фольклора, сохраняющий черты языческого пантеизма в устойчивой поэтической форме, со временем утратившей свой сакральный смысл, но сохранившей свое эстетическое значение.