Origam.ru - искусство, культура

Говоря о лесе

Автор: Денис Цветаев | Категория: Культура XIX века

Та картина мира, которая возникала на полотне живописца, глядевшего на тоскливые осенние сумерки или на высокое летнее небо, на зреющую ниву или же на прохудившиеся соломенные крыши, эта картина мира могла внушать и радость, и печаль. Но в любом случае в ее основе оказывался образ народного бытия, непреходящего, как вечные законы природы.

Русская пейзажная живопись второй половины XIX в. была столь проникнута жизненным ощущением народной России не только в силу своей социальной чуткости, не только в результате демократизма своей творческой платформы, но и потому, что русская деревня в глазах художников заключала в себе, как и окружавшая ее природа основные начала органической жизни. Иными словами, в пейзажной картине сказывалась не только определенная социально-этическая позиция искусства, здесь давала себя знать особая натурфилософия.

Стало уже ходовым приемом сопоставлять пейзажные образы В. Г. Перова и М. К. Клодта, А. К. Саврасова и Ф. А. Васильева, И. И. Шишкина и А. И. Куинджи с лирическими мотивами русской литературы того времени, и прежде всего с прозой И. С. Тургенева и стихами Н. А. Некрасова. Часто повторяемые специалистами подобные параллели не теряют от этого, понятно, своего серьезного смысла.

Чему больше было обязано это безусловное, вплоть до самых тонких оттенков настроения и перечня воспроизводимых реалий, внутреннее сходство - «живописности» литературных описаний природы или же «литературности» живописных пейзажных образов? Ответить на этот вопрос однозначно вряд ли возможно. И быть может, существеннее для начала обратить внимание на одну специфическую черту, свойственную изображению природы именно в живописи.

Подразумевается то особое значение, которое имеет в пейзажной картине линия горизонта - встреча «края» земли с «краем» неба. В русской пейзажной живописи изучаемой поры эта встреча не таила обычно в себе никаких космогонических загадок и никак не претендовала на выражение вселенских тайн. Она прямо обращала зрителя к земным заботам и чувствам человека. И вместе с тем стоит поглядеть на «горизонты» пейзажных полотен, скажем, Саврасова, чтобы увидеть в них выразительную силу того художнического чувства, той обобщающей глубокой идеи, которая связывала лирический «портрет» зримого куска природы с раздумьями о первоосновах российского бытия.

Желание и умение включить в содержание картинного образа скрытое от глаз пространство, пережитое не только в его физическом измерении, но и в объять собою постоянную земную печаль, надежду и веру - таков реальный вклад русской пейзажной живописи второй половины XIX в. в картину мира.