Origam.ru - искусство, культура

Человек у Герцена

Автор: Михаил Бабенка | Категория: Культура XIX века

Поэт Мицкевич, появляясь в эпизоде, олицетворяет для Герцена целый народ с его исторической трагедией. «Много дум и страданий сквозили в его лице, скорее литовском, чем польском. Общее впечатление его фигуры, головы с пышными седыми волосами и усталым взглядом выражало пережитое несчастье, знакомство с внутренней болью, экзальтацию горести - это был пластический образ судеб Польши» ,

А старый неутомимый, невозмутимый судья лорд Кембель, изумляющий лондонцев и иностранцев снисходительными великодушными приговорами эмигрантам-революционерам, это сама английская судебная традиция, явленная воочию. Он опирается на эту традицию и служит ее живым олицетворением.
На окружающую среду герои «Былого и дум» накладывают властную печать, порой поэтическую, порой тягостную и карикатурную.
Отец Герцена, старый московский барин, остроумный, желчный, угасающий вельможа XVIII в., своим деспотическим, капризным нравом, мнительностью и ипохондрией определяет атмосферу в доме.
Двоюродный брат Александра Ивановича - «Химик» - сын барина и крепостной, старый холостяк, аскет, скептик, естественник, фанатически преданный своей науке, устраивает свое жилище в полной гармонии со своим нравом и взглядом на мир, как у Гоголя Манилов или Плюшкин.
«Жил он чрезвычайно своеобычно; в большом доме своем на Тверском бульваре занимал он одну крошечную комнату для себя и одну для лаборатории. Старуха мать его жила через коридор в другой комнатке, остальное было запущено и оставалось в том самом виде, в каком было при отъезде его отца в Петербург... Дверь, занавешанная ковром, которая вела в страшно натопленный кабинет. В нем Химик в замаранном халате на беличьем меху сидел безвыходно, обложенный книгами, обставленный склянками, ретортами, тигелями, снарядами. .. Хозяйство Химика было еще менее сложно, особенно когда мать его уезжала в подмосковную, а с нею и повар. Камердинер его являлся часа в четыре с кофейником, распускал в нем немного крепкого бульону и, пользуясь химическим горном, ставил его к огню вместе с всякими ядами. Потом он приносил из трактира полрябчика и хлеб - в этом состоял весь обед. По окончании его камердинер мыл кофейник, и он входил в свои естественные права. Вечером снова являлся камердинер, снимал с дивана тигровую шкуру, доставшуюся по наследству от отца, и груду книг, стлал простыню, приносил подушки и одеяло, и кабинет так же легко превращался в спальню, как в кухню и столовую».