Origam.ru - искусство, культура

Рассуждение Мусоргского

Автор: Марина Новикова | Категория: Культура XIX века

По-другому у кучкистов. Конечно, в операх Бородина, Мусоргского, Римского-Корсакова основные характеры ярко индивидуальны, но это в очень высокой степени типические образы, и их «поведение» заранее предопределено. Князь Игорь совершает свой нравственный выбор - решение бежать из плена, и музыка Бородина говорит нам о его душевной борьбе, однако князь - историко-эпический персонаж «Слова о полку Игореве» и иного выбора сделать не мог.

Во всем мировом искусстве нет более глубокого музыкального воплощения мук человеческой совести, нежели в «Борисе» Мусоргского, но и здесь личный выбор героя за пределами музыкального повествования, в самом же музыкальном действии важнее личной воли иные категории - суд народный, суд истории, закон возмездия. В «Снегурочке» Римского-Корсакова главный образ сильно изменяется на протяжении действия, но в пределах сказки с ее особыми законами; так же и Садко совершает свои подвиги в пределах положенного былинному герою. В «Хованщине» история Марфы составляет одну из ведущих драматургических линий, но мотивы поступков героини определяются отнюдь не только личными переживаниями: Марфа - сподвижница Досифея, ее судьба - символ героической судьбы народного движения.
Интересно в этом смысле сопоставление главных героев двух вершинных, итоговых сочинений двух крупнейших оперных школ Европы XIX столетия, русской и немецкой - «Китежа» и «Парсифаля».
В образах Февронии и Парсифаля есть родственные моменты, обусловленные уже тем, что в них отразились древние миропредставления, близкие у многих различных народов: оба они приходят из «пустыни», не ведая зла, и впервые встречаются с ним, попав в человеческий мир; оба искупают зло состраданием и тем самым становятся достойными небесного града и открывают в него дорогу другим. Сама идея небесного града - тоже родственное звено в концепциях Римского-Корсакова и Вагнера: туда попадает «тот, кто, ум не раздвоен имея, паче жизни в граде быть захочет.. .». В обеих операх есть антагонисты главных героев, есть хранители града. И в «Китеже» и в «Парсифале» есть «похвала пустыне», звучащая дважды: в экспозициях образов главных героев и в момент их духовного подвига, когда отворяются врата града: вместе с человеком природа преображается и празднует.