Origam.ru - искусство, культура

Асафьевское заключение

Автор: Артем Хлыстунов | Категория: Культура XIX века

Корсаковская «Млада», ныне почти забытая, а при жизни композитора недооцененная опера-балет, может быть названа энциклопедией русского музыкального славянства.

Это было изначально задано самим сюжетом: действие происходит в языческие времена у полабских славян; оно полно сцен народной жизни, картин обрядовых и мифологически-фантастических; перед слушателем проходит цепь календарных праздников, на которые прибывают гости из иных славянских и неславянских земель - и все это на фоне сквозной мифологической идеи, отчасти близкой «Снегурочке»: победа солнечного начала, преодоление светлыми божествами Ладой и Перуном лунных чар Морены и Чернобога. Понятно, какой простор для «языческих» устремлений композитора давала подобная канва.

Тематизм «Млады» нередко имеет определенное национальное наклонение: русское (в сцене торга), чешское (песня Лумира), польское (лейтмотивы Воиславы); Б. Асафьев услышал в «Младе» и отголоски южнославянского поэтического музицирования - «поэтику Средиземноморья». Но более всего творческая мысль композитора устремлена к общим славянским корням, или праславянским началам.

Это, в частности, находит отражение в особой интонационной сфере «ска-зительства», которая впоследствии получила широкое развитие в вершинном достижении Римского-Корсакова - «Садко», где северно-славянское (новгородское) опять-таки дано в сопоставлении с интонационными образами иных земель.

С другой стороны, именно в «Младе» впервые так открыто прозвучала тема первобытной силы земли, родового единства земли и народа, живущего на ней, - тема «славянского скифства», которая затем перешла по наследству не только к Прокофьеву и Стравинскому, но и к Глазунову: в мощной поступи его симфонических тем нередко слышна общеславянская почвенность и солнечность. Точнее, представляется, что у Глазунова корсаковское мифологическое славянство соединяется с образом набирающего силу славянства исторического и, может быть, поэтому грандиозность симфонических построений здесь не переходит в застывшую помпезность: под чеканными формами чувствуется, говоря словами Мусоргского, «земляная сила».